Ефрейтор Икс [СИ] - Сергей Лексутов

В тот раз, когда Павел впервые поругался с Гонтарем, экспедиция была не ахти какой трудности; работали в заповеднике, в котором уже много лет вели исследования ученые Университета, и обжили его, как дом родной.

С центральной усадьбы долго добирались до отдаленного кордона на разбитом вездеходе. Дорога вилась сначала по берегу озера, у подножия гор, потом свернула на берег быстрой, прозрачной речки. Долго ехали по ее берегу, переезжая многочисленные ручейки по бревенчатым мостикам. Наконец доехали. Просторный крестовый дом, при нем сараи, баня, вымощенный листвяжными плахами двор, крытый драночной крышей, большой огород, все это органично вписалось в окружающий пейзаж. Лес, стеной поднимающийся по краям обширной поляны, склоны гор, круто вздымающиеся за ним в небо, берег речки… И небо… Глубокое синее небо…

На шум мотора вышла девушка лет шестнадцати или больше в мешковатых рабочих штанах из синей хлопчатобумажной ткани и просторной клетчатой рубашке мужского покроя. На вежливое приветствие Гонтаря она солидно, по-деревенски, подала руку и, когда тот пожал ее, радушно предложила:

— Разгружайтесь, располагайтесь. Мы вас не ждали, а то отец не ушел бы. Он уже дня три по тайге бродит, но сегодня должен вернуться, баню затопим… Вы как, Евгений Михайлович, как в прошлый раз, в палатках устроитесь?

— Конечно в палатках. Что за экспедиция без палаток?.. Вон там, у леса, на бережку и расположимся.

Из калитки вышла моложавая, стройная женщина. Гонтарь принялся с ней галантно раскланиваться, неведомо откуда в руках у него появился объемистый пакет:

— А это вам, Ольга Филипповна, городские гостинцы. Андрей Степанович не очень-то балует вас поездками в город…

— И не говорите, все по тайге бродит. Я уж и привыкла, по хозяйству все вожусь, а еще и пчелок завела…

— Вот видите, совсем устроились. А то, помнится, ворчали; зачем, мол, такая жизнь, в глуши…

— И-и… Чего вспомнили! Вы же, Евгений Михалыч, тогда молоденьким аспирантом были. А теперь, гляди, никак это аспирант с вами?

Она подала Павлу руку:

— Ну, будем знакомы?

Павел представился.

Гонтарь протянул:

— Да-а, идет времечко… Это не первый мой аспирант, и даже не десятый. И я давно уже доктор… У вас вон и дочка уже невеста. Так и выросла в глуши?

— Да какая теперь глушь? Мой-то, глядите, чего учудил… — она махнула рукой на крышу, там солидно вращал лопастями ветряк. — Теперь и радио, и телевизор, совсем как в городе. Да и Леночка только летом у нас живет, а так все у бабушки, на центральной усадьбе. Школу в этом году закончила, отличница, никакого сладу не стало: тоже, говорит, хочу в заповеднике работать. Кем, только?.. А вы, наверное, в последний раз к нам на машине проехали. Мой говорит: осенью пожгу все мостики через ручьи, чтобы браконьерам труднее было в заповедник добираться. На лодках-то хуже; бензину много надо, — хозяйка всплеснула руками. — Что это я заболталась с вами в дверях? Идите в дом.

Рассмеявшись, Гонтарь спросил:

— Ольга Филипповна, какая первая заповедь таежника?

— Какая заповедь? — она недоуменно пожала плечами. — Перво-наперво, гостя — к столу.

— Э-э, нет. Мы сюда работать приехали. Так что, сначала лагерь устроим, а уж потом ждите в гости.

— Отдохнули бы сначала с дороги…

— Устроимся — отдохнем. Через пару часов ждите, — и Гонтарь, вскочив на подножку машины, махнул шоферу рукой в сторону леса.

Дружно взялись за разгрузку. Гонтарь с шутками и прибаутками первым подставлял плечо под самый тяжелый тюк или ящик. Видавшая виды ковбойка пропиталась потом. Павел знал, что Гонтарь, как и все в студенческие годы, занимался спортом, да и сейчас похаживал раза три в неделю в университетский спортзал. На четвертом курсе, было дело, выиграл первенство города по боксу среди средневесов, а это означало, что был он не менее чем кандидат в мастера спорта. Он весело покрикивал на студентов, в его руках все так и горело. Легко, элегантно поигрывая топором, за считанные минуты вытесал колышки для палаток. Павел впервые в жизни видел такие палатки; легкая, тонкая, но невероятно прочная синтетика. Четырехместная палатка легко умещалась в боковом кармане рюкзака. Гонтарь проверил растяжки, сходил за косой, ловко накосил травы для подстилок, бросил студентам:

— Пусть подсохнет до заката… — и направился в дом.

Вскоре появился с топором у поленницы, сложенной у задней стены сарая, и принялся колоть дрова. Суковатые листвяги легко разлетались от его ударов. Студенты восторженно любовались своим до предела демократичным профессором.

Лагерь был устроен, оборудование и снаряжение сложено под навесом, студенты разлеглись на солнцепеке, подставляя свои еще совсем белые спины солнцу. Павел сидел на чурбаке и по карте намечал маршрут к хребту. Вдруг он почувствовал, что по лесу идет человек, идет совершенно бесшумно, как ходят все, давно перешедшие с тайгой на "ты". Вот он остановился за густой елочкой, и рассматривает лагерь, наконец, ступил на опушку:

— Добрый день. А Евгений Михалыч по обыкновению корчит из себя демократа?

Студенты подскочили от неожиданности, а Павел спокойно ответил:

— Здравствуйте. Он хозяйке помогает.

— Ну-ну, — хозяин кордона протянул руку. — Будем знакомы, Андрей Степанович.

— Павел…

— А по батюшке?

— Яковлевич…

— У Евгения Михалыча в аспирантах?

— Ага…

— Сочувствую… — и, повернувшись к студентам, сказал: — Пошли в дом, пацаны, гостям всегда рады. Пообедаем, а там и банька приспеет.

Все двинулись к дому. От поленницы, широко улыбаясь, шел Гонтарь. С Андреем Степановичем они встретились, как старые друзья, долго жали друг другу руки, обменивались обычными в таких случаях фразами. Но Павел вдруг почувствовал какую-то натянутость между ними. На крыльцо вышла Ольга Филипповна, проговорила:

— Обед на столе, а они еще и рук не помыли…

Дочь хозяев Гонтарь усадил рядом с собой. Стеснительно помявшись, студенты расселись у противоположного конца стола. Трудная дорога здорово их протрясла, а потому смущались они не долго, вскоре налегли на таежные деликатесы.

Гонтарь больше говорил, чем ел. Он был в ударе. Шутки и всевозможные истории так и сыпались из него. Выглядел он весьма эффектно; подчеркнутая небрежность в одежде, — заношенная рубаха, выцветшие до белизны джинсы, — странно контрастировали с тонким, интеллигентным лицом, аккуратной бородкой, и благородной проседью в черных волосах. И все же, несмотря на седину, он выглядел на десяток лет моложе своего возраста. Павел заметил, что, разговаривая, он вроде бы обращается ко всем, а на самом деле — к одной хозяйской дочке. Похоже, не врут сплетники, что у него в каждой экспедиции случаются скоротечные романы то со студентками, то с таежными красавицами. Хозяин тоже заметил столь недвусмысленный интерес Гонтаря к своей дочке, а потому все больше и больше хмурился. Наконец он решил оборвать светскую болтовню:

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});